К счастью, провокация не удалась.
В начале интервью необходимо сделать важную оговорку: мы не можем назвать фамилию нашего героя отнюдь не из соображений морали или этики и уж тем более — не из соображений безопасности. Причина — чисто техническая: если мы указываем его фамилию, он превращается в официальное лицо, высказывания которого необходимо согласовывать в пресс-службе МЧС. Обычно это очень длительный процесс, и, пока будут продолжаться переговоры, тема утратит актуальность. К тому же пользователи российского сегмента Telegram хорошо знают, кто такой Андрей Спасатель: он ведет одноименный канал
Сегодня мы предлагаем познакомиться с ним читателям ЯРНОВОСТЕЙ. Наш собеседник не один десяток лет служит в отряде «Центроспас», последнюю неделю он провел в Турции, где в составе спасательной миссии из России помогал разбирать завалы после землетрясения. И да, это тот самый человек, который нашел в развалинах 150 000 долларов.
— Как вы узнали, что едете в Турцию помогать ликвидировать последствия землетрясения?
— У каждого из отряда «Центроспас» есть суточные дежурства. Я заступил на сутки, и сразу с утра была введена особая готовность. Мы, конечно, видели, что произошло в Турции, и уже подозревали, что мы туда полетим, но работали в обычном режиме. Тут приходит директива «срочный сбор». Те, кто на сутках, реагируют первыми, мы помчались в Жуковский, где расположена основная база отряда «Центроспас», известного на всю планету. Там погрузились в наш Ил-76 и вылетели.
— Среди спасателей, полетевших в Турцию, были в основном москвичи?
— Как я уже сказал, наша основная база расположена в Жуковском. В Москве наш отряд — 75 спасателей, но это именно дежурства по столице, а кинологи, собаки, мобильный госпиталь и основной состав — это Жуковский. Когда происходит ЧП, мы реагируем как единый отряд и все оперативно съезжаемся туда и вылетаем централизованно.
— Лично вы раньше работали на землетрясениях? Были ли отличия в этот раз?
— Именно на землетрясениях я раньше не работал, но, так как мы тесно общаемся с другими спасателями, все тонкости разобраны, и каждый в отряде — это профессионал. Нам достаточно брифингов, совещаний, чтобы понять суть ЧС и настроить нашу работу.
Теперь что касается специфики… Это землетрясение не было похоже на трагедии на Шри-Ланке, в Индонезии, Армении, прошлые землетрясения в Турции. Мы мгновенно отмели все версии, которые распространяли «желтые» Telegram-каналы: например, про ядерную бомбу и прочую чушь.
В чем его отличие? Вот смотрите, вытяните перед собой руку. Обычное землетрясение — этот толчки вверх-вниз или вправо-влево, они определяют характер разрушений. А тут все было странно. Мы помогали разбирать завалы в городе Кахраманмараш. Приезжаешь на объект, видишь многоэтажный дом, на первом этаже которого находятся торговые площади, где даже не треснули витринные стекла, а все последствия землетрясения — это упавшие манекены. А в 10 метрах от этого дома — другой 8-этажный дом, от которого не осталось ничего, только завал без полостей, который не оставил спящим людям шанса на спасение. Какие-то дома разрушены вибрациями полностью, а соседние вообще нетронуты. Нам там помогала русская девушка, которая в 2015 году вышла замуж за турка. Он инженер-строитель, и, когда они покупали квартиру, он все проверил и сказал: «Хороший дом». Они живут на 12 этаже. Когда начались толчки, она схватила ребенка и попыталась выйти, но ее кидало по всей комнате от стены к стене. При этом не лопнуло ни одного стекла, а дома рядом полностью разрушились.
— Как строились спасательные работы? Вы работали сменами с разными странами или каждая страна строила свой график?
— ЧС такого масштаба подразумевает сложный алгоритм взаимодействия спасателей из разных стран. Прилетают команды разного уровня и разной численности — от одного человека до супертяжелой команды вроде нашей, которая летит на трех самолетах в любую точку планеты, где может автономно вести спасательные работы любой степени сложности. Далее в международном штабе на месте распределяют команды и обязанности в зависимости от того, какая страна прислала какие силы.
Нас отправили в Кахраманмараш, туда же прибыли и спасатели из других стран, но мы — единственная команда в мире, которая работает по непрерывной технологии, 24 часа в сутки. Мы создали систему посменной работы по 8 часов каждая группа, также круглосуточно работает госпиталь. Другие команды с наступлением темноты сворачивают работу и убывают в лагерь до рассвета. У них нет такого состава и численности, как у нас.
— Как к вам относились турки?
— Честно говоря, мы переживали, ждали провокаций, негатива. Но на деле неприятная ситуация была всего одна, когда в первую ночь мы ставили лагерь и подъехала фура с чужими палатками и продуктами. Наши сказали, что тут лагерь российских спасателей, в ответ услышали: «Слава Украине!». Тогда российские руководители пришли в общий штаб и сказали: «У нас гуманитарная миссия, мы просим оградить нас от враждебных выпадов». Более инцидентов не было, то есть это была чья-то конкретная провокация. Во всех остальных случаях в городе мы сталкивались только со словами благодарности, с помощью волонтеров. Даже скажу так: не в каждом российском городе нас принимали с такой теплотой и добротой. Нас поили, кормили — дополнительно к нашему питанию в лагере, привозили любые нужные вещи. Например, сейчас у меня телефон пристегнут к пауэрбанку, его мне в карман положил волонтер со словами: «Держи, заряди телефон и рацию, это бесплатно».
В Кахраманмараше не работали почти никакие магазины, обменники, но мы не тратили ни копейки. У нас была еда в лагере, но по всему городу на машинах ездили волонтеры. Конечно, в первую очередь они кормили своих соотечественников у разрушенных домов, помогали им собирать вещи и так далее, но при этом они постоянно подходили к нам, угощали сладостями, хлебом, молоком. Более того — когда узнавали, что мы из России, предлагали нам двойную порцию угощения.
— Получалось ли найти живых?
— Моей группе не повезло, а ребята из других смен находили живых. Я откопал только живого кота на пятый день. Мы достали его, помогали ему несколько часов прийти в себя, потом вместе с советником главы МЧС Даниилом Мартыновым спустили кота с завала и отдали хозяину. А тот сказал: «Спасибо за кота, но у меня под завалами остались папа и мама». Их тела мы тоже извлекли: к сожалению, они погибли. Хочу сказать, что турки организовали отдельную волонтерскую службу помощи животным, я не видел аналога на ЧС в России.
— Что за история про найденные в завалах доллары?
— Мне только что прислали ссылку на огромный украинский Telegram-канал, где сделали скрин с турецких СМИ, прилепили фотографии из моего канала и написали, что, мол, русские спасатели украли 150 тысяч долларов. Но в оригинальной турецкой публикации и у меня в Telegram-канале написана правда: русские спасатели откопали и сдали властям 150 тысяч долларов, найденных при разборе завалов, то есть украинский канал опубликовал гнусную ложь.
Все было просто: мой расчет разбирал завал, я был у КАМАЗа, связывался с базой. Подходит наш спасатель, говорит: «Мы нашли планшет, а в чехле лежит пачка долларов». Мы положили их на бампер машины, сообщили на базу, что обнаружили крупную сумму денег, просим подойти полицию. Далее под камеру мы пересчитали деньги и составили акт передачи, полицейский вызвал машину, чтобы отвезти деньги. Через десять минут я пошел к завалу, наш расчет приступил к разбору того, что раньше было кухней. Я задеваю ногой кастрюлю и вижу, что она битком набита пачками долларов, в которые я буквально наступил. Мы снова вызвали полицию, подъехал микроавтобус, деньги пересчитали, после чего кастрюлю опечатали и выдали мне акт, подтверждающий, что мы сдали деньги под протокол. Насколько я знаю, уже нашлись хозяева денег или их родственники, то есть турецкая полиция честно все передала. Когда мы приехали обратно в лагерь, история уже начала обрастать легендами. Ко мне подошел один спасатель и говорит: «Мне уже из Америки звонят друзья и рассказывают, что русские спасатели нашли деньги и все честно сдали».
— Общались ли вы со спасателями из европейских стран?
— У спасателей всего мира всегда нормально построены коммуникации. Да, мы думаем, что нас специально развели со спасателями с Украины по разным городам. Мы пересекались на завалах с командами из Белоруссии, Киргизии, Турции и Мексики, а в лагере общались с испанцами и израильтянами. Никаких проблем не было. Я думаю, что постсоветские страны поставили работать рядом, так как штаб знает, что мы русскоязычные, что нам будет проще коммуницировать между собой.
Но я за всю свою деятельность не сталкивался с тем, чтобы спасатели предъявляли друг другу политические претензии, будь то встреча в лагере или работа с пострадавшими. Всегда все ровно и понятно, и за плечо поддержат, и помогут, и придут на помощь.
— Что за слухи про мародерство в пострадавших городах и сворачивание миссии спасателей из Израиля?
— Не могут пояснить, что там было на самом деле. Мне прислали ссылку на новость про отъезд израильтян, а я как раз возвращался в лагерь. Подошел к спасателям из Израиля, показал им новость, а они ответили: «Все нормально, мы работаем, видимо, кто-то что-то недопонял». Что касается мародерства, я опять же много читал об этом, но на самом деле на улицах там было много военных и был полный порядок. Я видел лишь один случай, когда двое местных пытались подраться, к ним сразу подошел военный и сделал несколько выстрелов в воздух, драка мгновенно завершилась. Это был единственный экстремальный случай.
— Вы в своем Telegram-канале упоминали, что русские спасатели работали больше всех, так как умеют обращаться с мертвыми. Это особенность российской школы?
— Наши спасатели — универсальные специалисты. Большинство из нас имеет среднее медицинское образование и спокойно относится к работе с биологическими жидкостями — назовем это так. У иностранцев профессия все же более романтизирована, туда часто идут восторженные волонтеры, и, когда дело доходит, например, до извлечения из-под завалов разлагающегося разорванного тела, они не могут работать. А мы можем, у нас каждый первый — санитар, и мы понимаем, что кроме нас это не сделает никто.
Были ситуации, когда другие команды расходились, а мы занимались упаковкой и транспортировкой тел. Был еще неприятный инцидент, когда местные чуть не закидали камнями команду японских спасателей, которые извлекали женский труп, но не знали специфики работы в мусульманской стране. В таких странах надо быть предельно аккуратными при общении с женщинами — и с живыми, и с мертвыми. Нельзя дотрагиваться до них иначе, как через белую ткань, то есть сперва тело надо накрыть саваном и лишь потом укладывать в мешок. Нас этой тканью снабжали местные волонтеры, а наши спасатели знают все тонкости работы в разных странах. Впрочем, после инцидента турецкие власти помогли командам из других стран быстро понять специфику. Но и Турция не радикальная страна, в том же Иране последствия инцидента были бы хуже.
— Расскажите о работе поисковых собак. Они все целы?
— Работа кинологических расчетов построена просто и эффективно. Приходит сообщение от спасателей или даже от местных, что под завалами есть признаки жизни. После этого на объект сразу выдвигается один или два кинологических расчета, вместе с ними едут инженеры со специальными приборами, которые могут даже через слой бетона распознать сердцебиение.
У нас есть собаки, которые умеют искать живых, и собаки, которые умеют искать мертвых. Если собака, работающая по живым, садится или лает, начинает работу штурмовая бригада спасателей, которые инструментами пробивают тоннель. Без группы спасателей просто лающая собака-поисковик не может работать. Что касается нашего состояния — и собаки, и мы в синяках и ссадинах, но без потерь. Конечно, мы стараемся беречь наших собак, бинтуем им лапы, но они все равно ранятся о стекло и бетон.
— Как принимается решение о завершении спасательной операции?
— Решение принимается сложным путем, я не знаю его до конца. Нам на разводе сказали: президент России принял решение и дал команду возвращаться. Сразу скажу: это не «прихоть» президента, это решение, которое принимается в контакте с властями страны, где мы находимся, оно связано с большим количеством факторов. Так вот, президент принял решение — мы разобрали лагерь, погрузились, поехали в аэропорт турецкого Газиантепа, где нас провели в ВИП-зал, поставили в паспорта штампы о вылете, и мы пошли грузиться в наши ИЛ-76.
— Вы бы хотели в следующий раз приехать в Турцию уже в отпуск?
— Конечно, я бы хотел провести отпуск в Турции! Я познакомился там с замечательными людьми, которые говорят: «Мы приедем к тебе в гости в Москву, а ты приезжай к нам уже просто в гости». Они не ожидали от нас такой масштабной помощи и очень нам благодарны. А вообще сейчас есть так мало профессий, где сталкиваешься с искренней благодарностью людей — и моя профессия из таких. Нельзя спасать «плохо». Если ты спасаешь, уже делаешь хорошее дело, и тебя за это благодарят. Именно это меня так привлекает в нашей службе.
Екатерина Винокурова
Специально для ЯРНОВОСТЕЙ
